Что я сегодня читала на Кошарне у Eli Bar-Yahalom :
- воздух складывает крылья…
- Лампа
- Иона сидит в ките…
- “Смерть вороны” (от кота Э. А. По) (перевод с английского)
- Чёрная крылатая кошка красоты неземной…
- Баллада о тысяче гондол
--
* * *
воздух складывает крылья и к отлёту готовится прямо в гортани
говорю перестань останься не останется не перестанет
говорю у меня ещё руки после наркоза не отболели
дай мне лета немного ему говорю дай хоть немного лета
а он задевает крылом нерв где-то слева
хорошо без воздуха можно привыкнуть пробуй дышать водою
водорослями медузами песком и мягким илом придонным
а вода идёт осколками трещинами оборачивается раухтопазом
погоди говорю не взрезай мне рёбра помедли не так же сразу
последняя капля уплывает карасём пучеглазым
так говорю я рот уже пересох слишком тонкою стала кожа
нету ни воздуха ни воды ну так что же осталось что же
только белое пламя в каждой кости в каждой связке и клетке каждой
поднимает ввысь наполняя сияющей неугасимой жаждой
однажды станешь землёй пока ещё не однажды
**Лампа**
"Купите-купите-купите
Нашу прекрасную лампу!
Смотрите-ка: в ней Годзилла,
Что города разрушает!
Купите-купите-купите
Нашу прекрасную лампу!
Смотрите-ка: в ней акула
Съедает аквалангиста!
Купите-купите-купите
Нашу прекрасную лампу!
Смотрите: Звездою Смерти
Уничтожаем планеты!"
Я закрываю рекламу,
Я выключаю ноут,
Смотрю в голубое небо
Смотрю в голубое море,
Смотрю в голубые стёкла
Зданий на побережье.
Такие хрупкие стёкла.
Такие нежные люди.
Такою малою точкой
Планета летит в пространстве.
Я возвращаюсь к работе.
Соединяю буквы:
Изогнутый чёрный символ -
К другому, и снова, и снова.
Средь разрушений, и взрывов,
И захлебнувшихся криков -
Нет бесполезней дела.
И всё же, и всё же, и всё же:
Быть может, когда Годзилла
Помашет Звездою Смерти,
Среди железобетонных
Искорёженных блоков
Хоть как-то останутся строки,
Останется слепок дыханья,
Останется эта попытка
Сказать о любви...
...Вероятней,
Что будет в пыли валяться
Дурацкая эта лампа.
* * *
Иона сидит в ките -
Занял место в хвосте,
Хоть там, конечно, трясёт.
Иона пивко сосёт.
Внутри - первосортный бар
(Порой бывает стрельба),
Оформлен в стиле поп-арт.
Там ходит тритон-стюард
С блестящею чешуёй
(Можно смотреться в неё,
И если долго глядишь -
Увидишь, что впереди).
Иона прячет глаза,
Что-то хочет сказать.
У Ионы - трое детей.
Лучше сидеть в хвосте.
У Ионы - куча врагов,
У Ионы - куча долгов,
Непогашенный в банке кредит.
Иона в кружку глядит.
Говорит Иона киту:
"Мне найти б настоящую, ту,
За которой идти, идти,
И с которою стихнет стих..."
Отвечает тритон:
"Ты думаешь не о том.
Не увидишь света луны -
Мы сегодня обречены.
Погибель уже близка -
За нами идёт Ахав.
Имя его - стрела.
Сегодня наступит мгла".
Не слушая белиберды,
Кит хвостом раздвигает льды
И думает: "Я уйду.
Не сегодня. Не в этом году".
“Смерть вороны” (от кота Э. А. По) — перевод стихотворения Генри Берда
В ночь лил ливень заоконный, я валялся, было сонно,
Слышу вдруг - трусливым тоном (явно перед тем поддал),
Мой хозяин что-то хнычет, напрочь позабыв приличья…
Хм, я слышу голос птичий! О, ворона! Вот так да!
“Прилетел, похоже, ужин. Что ж, отличная еда!
А направлюсь-ка туда…”
Тени тут лежат, как надо. Я крадусь со шкафом рядом
К бюсту долбаной Паллады (кто его припёр сюда?),
Птичка каркает трёхсложно, я ступаю осторожно:
Ведь пройти довольно сложно, если долгие года
В этом доме всё копилась всяческая ерунда.
Но ползу. Не без труда.
А ворона, замеревши (и, похоже, окосевши),
Всё одни и те же речи повторяет без стыда.
Вижу - действует на психа. Я подкрался тихо-тихо,
И потом подпрыгнул лихо - много раз ведь побеждал
Всяческих зануд пернатых! Я уж птичку доедал -
Тут хозяин возрыдал:
“О! - орёт этот невротик. - О, мой славный храбрый котик!
Ох, похоже, мне наркотик не зашёл совсем, беда!
Как же этой ночью длинной я жалел себя, кретина,
А пернатая скотина…” - и задрых. Ну я тогда
Прыгнул вновь - и мощной лапой той Афине наподдал:
Бюст не склеить ни-ког-да!
* * *
Чёрная крылатая кошка красоты неземной,
Сохрани мой город, пусть он уже и не мой,
У тебя есть когти - и нет острее когтей,
Сохрани мой город, сохрани же его детей,
У тебя есть клыки, и в них притаился яд,
Сохрани мой город и тех, кто за ним стоят,
Тех, без кого эти стены станут грудой камней,
Тех, с кем мы были вместе в череде сияющих дней,
Защити их там, где не справляется ПВО,
Береги их, если кроме тебя - не убережёт ничего,
Чёрный грифон, расправь же крылья и над городом этим взмывай,
И убивай врагов наших, убивай, убивай, убивай!
Баллада о тысяче гондол
Когда это было? Давно это было.
История, впрочем, про то не забыла,
А кто и не знает – хотя бы слышали звон,
Как в кои-то веки дож венецианский
Решил всё сделать по-христиански
И шлюхам сказал: «А пошли из Венеции вон!»
В Совете скривились, но промолчали,
А втихаря пожимали плечами,
Поскольку простая мысль приходит на ум:
Не может же быть, чтоб в торговом граде -
И ни одной не осталось бляди?!
От римлян известно, что coito ergo sum.
Но шлюх в Совете недооценили:
Они собрались да и впрямь уплыли,
Сказав напоследок: «Без нас Венеции будет беда!»,
И, не прощая отнюдь обиду,
Обосновались на острове Лидо.
Купцы, конечно, направились тотчас туда.
И вот, всё расчёты и планы расстроив,
Торговля за месяц падает втрое,
И даже дожу кристально ясно, что дело швах:
Что сколь ни креститься, сколь ни молиться,
Но надо идти на поклон к девицам -
А что за идеи там будут в развратных их головах?
Девицы не удивились посланцу:
«Ну что, - спросили, - дошло до засранца?
Пускай-ка оплатит нам тысячу лучших гондол!
Торжественно въедем, при всём народе,
И пусть сам он смотрит, глаз не отводит,
Пусть крепко запомнит урок ханжа и осёл!»
В нарядах роскошнейших жрицы спален
Сидели в гондолах – был въезд триумфален,
Гремела музыка, плыл фейерверков огненный дождь.
Как драгоценные камни сверкали!
Как венецианцы рукоплескали!
И плакал по-детски обиженно старенький дож.
А ведьма Люсия сказала спокойно:
«Ты думаешь, что они недостойны,
Поскольку себя продают, открыты и нескромны?
Но – без огня не бывает дыма -
Они оказались необходимы.
А значит – стоит зайти с другой стороны.
На годы не глядя и на сословья,
Что к ним, что в церковь спешат за любовью,
Точнее, за тем, что получат вместо любви.
Пускай иллюзорной, пускай продажной -
Так хочется, что и это неважно,
Желание быть любимым – у всех в крови.
Ты злишься – но слёзы уже вытираешь.
Ты набожен и в душе презираешь
И шлюх, и клиентов их, полагая, что все они сброд.
А сам ты любим? Хоть одной на свете?»
И нечего дожу было ответить.
А шлюхи плыли, смеясь, и смеялся вокруг народ.
И было солнечно, было жарко,
И у собора святого Марка
Так ворковали голуби – впору уши заткнуть,
Или самим взахлёб целоваться,
И лишь с надеждой не расставаться,
Что это любовь, или что-то похожее, что-нибудь, что-нибудь...