Что я читала сегодня на Кошарне у Eli Bar-Yahalom:
- Рамфоринх приносит жемчужину…
- мир сплетается щупальцами у меня на горле…
- Живописец Бернардо Беллотто
- Баллада о каппе-ирригаторе, тыквах-горлянках и отсутствии ксенофобии
--------
Рамфоринх приносит жемчужину…
Рамфоринх приносит жемчужину. Говорит: “Это всё, что могу.
Понимаешь, в нашем юрасике подарков не очень много,
Но её я нашёл на чёрном от водорослей берегу.
Напиши про неё и меня где-нибудь посреди эпилога.
Мы-то вымрем – и семья, и род наш, и все, подобные нам,
Как бы ни были зубы наши остры, а клювы и крылья крепки.
Но держи перо – и ходи бестрепетно по мезозойским снам,
Словно по степям исчезающим – смешной черногрудый стрепет.
Да, конечно, каждый из нас смешон – так мокра вода,
Так светла луна, так сквозь обречённое – прорастает грибница…
Но когда вымирать придётся – ты дальше жемчужину передай,
И перо. Хотя оно, конечно, не сохранится”.
----
мир сплетается щупальцами у меня на горле…
мир сплетается щупальцами у меня на горле
я учу языки чтобы птицы стихов улетали дальше
потому что если замолкнуть как жить беззвучно
мой родной язык змея родная меж челюстями
но стихи я перевожу потому что ещё и птицы
потому что есть те кто отзывается чистым звоном
мой второй язык израненного шиповника вспышка
не впивались ли шипы в других бывало тоже бывало
я перевожу стихи подвязать поддержать бы ветку
третий мой язык из памяти стёртый шелест
убивал ли он о шорох волны окрашенной тёмно-красным
но и утешал и напоминал упрямо о чести
вот язык четвёртый грассирующая свобода
первый выломанный прут в привычной тюремной решётке
сколько там за ним площадей революций лезвий…
языки течения в океане артерий переплетенье
иероглифы вязь квадратные отпечатки
следопыт легко наступай на хвою иди по следу
и увидишь просвет залитую солнцем поляну
и увидишь танцуют птицы курлычут воркуют плачут
распушают перья одно ты выдернешь не заметят
а чернила всегда с тобою всегда с тобою
----
Живописец Бернардо Беллотто
Живописец Бернардо Беллотто носил прозвище Каналетто,
Как и несколько поколений предков-венецианцев, –
Вот такое фамильное дело, традиция, вековая добрая слава.
Из прозвища очевидно, что все они рисовали каналы:
Мерно бьётся аквамариновая кровь в артериях города,
Небо льётся по ним, обнимает дома, подмигивает мостам.
Что было раньше? Бесновалось неукрощённое море,
Покрывался сизым мхом нетёсанный бесформенный камень,
Но по воле человека смирились стихии – и в воде отразились палаццо:
Ажурные, стреловидные, сводчатые, хрустально-стекольные,
Розовые, белоснежные, с арками, балконами, фресками…
“Так будет!” – пожелал человек. И так стало.
Позже это назовут “изменением реальности”.
Живописец Бернардо Беллотто из Италии приехал в Варшаву.
Вместо Большого канала здесь взрезала пейзаж могучая Висла:
Глазам не было одиноко без вечнодвижущегося водного зеркала.
Каналетто – мастер своего дела, умения, закреплённого в генах, –
Выписывал окна, откуда глядят бравые кавалеры и прекрасные пани,
Солнечные лучи, бегущие по крышам и ласкающие барельефы,
Плавные линии лестниц, орнаменты на фасадах.
Однако будучи итальянцем – то есть всё же немножечко Труффальдино –
Живописец Бернардо не мог не… – кто сказал “соврать?” – …приукрасить, конечно,
Привнести чуть больше изящества, утончённости и улыбки:
Там добавит лишнюю завитушку, тут скульптур понаставит,
А ещё поправит роспись… – да-да, и здесь её не хватает тоже! –
…И чуть выгнет лепестки цветок, вдруг проросший сквозь камень.
Бернардо Беллотто хотел, чтобы так – было.
Позже это назовут “видением художника”.
Живописец Бернардо Беллотто по прозвищу Каналетто
Скончался шестидесяти лет от роду, в тысяча семьсот восьмидесятом.
Славную жизнь завершив в не худшее время.
С той поры по Польше прокатилось немало бед, но через полтора столетия
Наступила та, горше которой эта земля ещё не видала,
И в руинах лежала piękne miasto Warszawa.
Воля к разрушению – тоже воля, и взрыв разбивает камни.
Позже это назовут “преступлением против человечества”. Легче ли погибшим?
У варшавян есть поговорка, повседневная, как воздух,
Приблизительно на русский её можно перевести так:
“Ещё и не то переживём, а в хорошей компании будем жить долго”, –
Вы ведь знаете, что Варшаву не удалось убить, правда?
Там осталась хорошая компания – и она взялась за дело.
Однако уничтожены были не только стены и витражи –
Строительная документация тоже погребена под завалами:
До неё ли было в огненных волнах агонизирующей войны?
Восстанавливали по кусочкам, ненадёжным осколкам памяти,
Пока не вспомнили об – уцелевших! – картинах итальянского мастера,
Аккуратного и подробного (в восемнадцатом веке не принято торопиться),
Полагавшего, что берега каналов обязаны быть устойчивыми,
Любовавшегося Вислой и её каменным обрамлением:
Замками, особняками, мостами… Помните, как шутил Каналетто?
В итоге по его пейзажам и отстраивали столицу.
Через пару десятилетий, конечно, нашлись фотографии старой Варшавы,
Убедительно показавшие, где что было не так (а скучнее или тусклее).
Как вы думаете – стали перестраивать?
Живописец Бернардо Беллотто захотел: “Так – будет!”. Так теперь и есть.
Позже это назовут… Но мы не услышим.
---
Баллада о каппе-ирригаторе, тыквах-горлянках и отсутствии ксенофобии
“Много чего наслучалось на свете,
Многим история наша полна.
Так что внимательно слушайте, дети, –
Я расскажу вам про те времена.
Год был отмечен великою сушью:
С неба – ни капли, никак и нигде.
Вот и стоял – ну, допустим, Ясуши,
Грустно на трещины в поле глядел.
“Бедные, бедные саженцы риса –
Вам бы сейчас зеленеть да расти.
Нету ни тучки – водою пролиться.
Зерён не будет – и как нам спастись?
Я с дочерями погибну, наверно…
Кто б дал воды мне на поле – тогда
Будет моя благодарность безмерна,
Всё, что угодно, за воду отдам,
Чтобы зеленел, тяжелел каждый колос,
Чтобы, созрев, он пригнулся к земле…”
Вдруг неожиданно слышится голос:
“Воду тебе привести? Нет проблем –
Три раза плюнуть на луг тот сушёный…
Да, дочерей у тебя тоже три –
Так что отдашь мне одну из них в жёны.
И не нарушь договора, смотри!”
Вот огляделся фигеющий папа –
Кто это тут ирригатор такой?
Смотрит нахально плюгавенький каппа,
Даже приветливо машет рукой.
“Ладно… – был голос Ясуши нетвёрдым. –
Если сумеешь – воды напруди…”
Каппа смеётся, зелёная морда:
“С дочкой наутро тогда приходи!”
Утром и правда: воды по колено,
Всё распрямилось, живёт-шелестит,
Да… но такому речному полену
Дочку, да в жёны, – ну как привести?
“Э… – начинает крутиться Ясуши, –
Это, наверно, дожди пролились?
Маленький ты, не поверю, послушай,
Ками, конечно, тебе помогли!”
“Ладно… – с усмешкою каппа кривится, –
Завтра посмотришь на волю богов.
Если мне в жёны не будет девицы –
Жди урожай до скончанья веков!”
В общем, назавтра всё вновь высыхает,
Глина на поле спеклась – аж звонка.
Дома Ясуши детей собирает
И начинает печальный рассказ:
“С каппою… в общем… ну это… придётся…
Это… короче… и это… ну вот…
Есть коммунисты, блин, тьфу, добровольцы?
Доченьки, ну, кто под воду пойдёт?”
Старшая дочка – ну, скажем, Ясуко, –
Смотрит на папеньку, как на клеща.
Пальчиком в лоб откровенно постукав,
Только вздыхает: “Конечно, да щаз!
Пусть всё горит тут, а я на свободу –
В городе, чай, не помру я и так:
Лучше блядям ананасную воду,
Чем этот твой династический брак!”
Средняя дочка – допустим, Ханако, –
В том же восторге: “Придумал ещё…
Это… качать дипломатию надо!
Но почему за дочерний-то счёт?”
Младшая дочка – к примеру, Сунико, –
Взглядом тяжёлым вокруг обвела:
– Ладно, папаша, ну хватит тут хныкать.
Выручу всех, раз такие дела.
(Вот женишка же мне папка привадил!
Дело, конечно же, не из простых…)
Но очень нужно приданое к свадьбе:
Дом этот, поле и парочку тыкв!
Тыквы зачем? Угощенье готовить!
Да, я прикинула сразу меню.
Каппы невесте тут не прекословить!
Не прогоню я вас, не прогоню…
В общем, Сунико явилась неробко –
Каппа у речки её ожидал.
“Здравствуй, мой суженый (нда, неширокий)!
Тёплая ль нынче, скажи мне, вода?
Ты привыкай. Это тыквы как данность.
Знаю, на дне ты им место найдёшь.
Да, я, конечно же, нынче с приданым.
Взял бы поклажу, ну мать твою ёж!
Нет, это к слову. Прости, виновата,
Что-то сегодня я, блин, без ежа!
Ну что стоишь-то ты, ровно засватан?
Прыг – и жену во дворец провожай!”
Прыгнул. В обеих руках – по горлянке.
Тонут они – ровно как спасжилет.
Шустро работают каппины лапки –
Но погрузиться так – шансов-то нет!
Каппа ругается: “Вот же зараза!
Ладно, супруга, вали-ка домой…”
“Я поучу тебя вежливым фразам!
Ты не отцепишься, миленький мой!”
Вскорости старостой этой деревни
Стала Сунико – кто ж сам себе враг
Спорить с каппиней? Решались-то редко,
Разве уж кто бы и вовсе дурак.
Рис зеленел и хурма процветала,
Вишня, и слива… Не худшая жизнь
Сёстрам, отцу и деревне настала…
…Если не струсить и мозг приложить,
Внуки мои, всё придёт. Пусть не сразу.
Да не вертись, Рико, медь твою ёрш!
Аки, не булькай во время рассказа!
Хиро, с башки сейчас воду прольёшь!”