Меж тем мы тут прекрасной компанией решили поразвлечься и перевести, казалось бы, классически уже переведённый "Вересковый мёд". Который, конечно, не мёд - ну, это так, для начала. Да и в оригинале он пострашнее будет...

В общем, вот.

Роберт Льюис Стивенсон

Вересковый эль

Из колокольчиков вереска
В памятные времена
Пикты варили напиток,
Был он хмельнее вина.
Вереск тот благословенное
Им забытьё даровал:
Карлики-пикты лежали
В хижинах тёмных средь скал.

С юга правитель Шотландии
Прибыл. Мечом и огнём
Пиктов разбивши, жестоко
Гнал их и ночью, и днём;
Бил, словно ланей затравленных,
Кровь их по склонам текла.
В вереске красном лежали
Пиктов убитых тела.

Хоть и цветёт в изобилии
Вереск на каждой горе —
Нет мастеров: тех, кто знает
Эля заветный секрет.
В мрачных и узких расселинах,
И на вершинах холмов
Спят они в тёмных могилах,
Спят и не ведают снов.

Пчёлы жужжали над вереском
Летней погожей порой.
Мрачен и мертвенно-бледен
Ехал шотландский король.
Красной скалистою пустошью
Ехал владыка земель:
Править желал он страною,
Где варят сладостный эль.

Вот же удача: придворные
Вдруг заприметить смогли
Пару людишек ничтожных.
Вынули их из земли,
Словно добычу, швырнули их.
Молча поднялись они:
Сын и отец его старый —
Те, кто остались одни.

Сверху король посмотрел на них,
Маленьких слабых людей, —
Но их спокойные взгляды
Были прозрачны, как день.
Слушали речь королевскую
На каменистом краю:
“Эля секрет расскажите —
Жизнь сохраните свою”.

Сын и отец не ответили.
Волны вскипали, бурля,
Синим сияло им небо,
Алым горела земля.
Каркнул старик неожиданно:
“Что ж, научу я всему,
Что ж, я поведаю тайну —
Но лишь тебе одному.”

“Жизнь стал ценить, одряхлевши.
Честь — это сущий пустяк.
Выдам я всё без утайки”, —
Пикт королю молвил так.
Вкрадчивым стал его голос:
“Стыдно не перед людьми —
Сына боюсь я немного.
Как-то неловко, пойми.

Смерти юнцы не страшатся,
Жизнь молодым не важна,
Чтоб перед ним не краснел я —
Сына пусть примет волна.
Пусть свяжут руки и ноги,
Пусть кинут в воду его —
И от тебя я, владыка,
Не утаю ничего”.

Накрепко сыну связали
Руки и ноги ремнём,
Бросили в гневное море
Жарким сияющим днём.
Тело исчезло в пучине —
А на иссохшей земле
Карлик-отец, непреклонный,
Молча глядел ему вслед.

“Слово моё было правдой.
Знал я единственный страх:
Вдруг сын не выдержит пыток,
Корчась на ваших кострах?
Я же огню не поддамся.
В летний полуденный зной
Эль, как народ мой, исчезнет,
Тайна погибнет со мной”.

Переводчики: А. Берегова, Stanislav Falkovich, Танда Луговская

Оригинал (автор - Robert Louis Stevenson):

Heather Ale

From the bonny bells of heather
They brewed a drink long-syne,
Was sweeter far then honey,
Was stronger far than wine.
They brewed it and they drank it,
And lay in a blessed swound
For days and days together
In their dwellings underground.

There rose a king in Scotland,
A fell man to his foes,
He smote the Picts in battle,
He hunted them like roes.
Over miles of the red mountain
He hunted as they fled,
And strewed the dwarfish bodies
Of the dying and the dead.

Summer came in the country,
Red was the heather bell;
But the manner of the brewing
Was none alive to tell.
In graves that were like children's
On many a mountain head,
The Brewsters of the Heather
Lay numbered with the dead.

The king in the red moorland
Rode on a summer's day;
And the bees hummed, and the curlews
Cried beside the way.
The king rode, and was angry,
Black was his brow and pale,
To rule in a land of heather
And lack the Heather Ale.

It fortuned that his vassals,
Riding free on the heath,
Came on a stone that was fallen
And vermin hid beneath.
Rudely plucked from their hiding,
Never a word they spoke;
A son and his aged father —-
Last of the dwarfish folk.

The king sat high on his charger,
He looked on the little men;
And the dwarfish and swarthy couple
Looked at the king again.
Down by the shore he had them;
And there on the giddy brink —-
"I will give you life, ye vermin,
For the secret of the drink."

There stood the son and father,
And they looked high and low;
The heather was red around them,
The sea rumbled below.
And up and spoke the father,
Shrill was his voice to hear:
"I have a word in private,
A word for the royal ear.

"Life is dear to the aged,
And honour a little thing;
I would gladly sell the secret,"
Quoth the Pict to the king.
His voice was small as a sparrow's,
And shrill and wonderful clear:
"I would gladly sell my secret,
Only my son I fear.

"For life is a little matter,
And death is nought to the young;
And I dare not sell my honour
Under the eye of my son.
Take him, O king, and bind him,
And cast him far in the deep;
And it's I will tell the secret
That I have sworn to keep."

They took the son and bound him,
Neck and heels in a thong,
And a lad took him and swung him,
And flung him far and strong,
And the sea swallowed his body,
Like that of a child of ten; —-
And there on the cliff stood the father,
Last of the dwarfish men.

"True was the word I told you:
Only my son I feared;
For I doubt the sapling courage
That goes without the beard.
But now in vain is the torture,
Fire shall never avail:
Here dies in my bosom
The secret of Heather Ale."

От Stanislav Falkovich:

Не думал, что когда-нибудь напишу это, но -

Примечание переводчика.

"Вересковый мёд" в переводе Маршака я люблю с дошкольного детства. Знаю, что не я один. "Малютки" и "могилки" резали слух, но энергия и гладкость стиха захватывали, комок подступал к горлу... Уже взрослым я решил почитать оригинал.

То, что мёд оказался элем, позабавило.
Но потом я понял, что Маршак убрал красный цвет.
Объясняю: у Стивенсона вереск красный, и король едет по красной от вереска земле - цвет проходит красной не то что нитью, а канатом через первую часть стихотворения. И очевидно, что красный - это ещё и цвет крови.

Так что когда пикты выходят из тёмного убежища (в оригинале их выдёргивают оттуда), они видят небо, море - и красный вереск вокруг. И в этот момент звучит предложение короля, и рождается страшный план. У Стивенсона связь кровь-вереск-решимость прямо не показана, но я уверен, что она есть.

Я бы слегка корректировал Маршака с учётом оригинала, но Танда, к счастью, настояла на изменении размера. И она же показала нам, насколько у Стивенсона важна тема достоинства. Недостаток чтения в детстве: как прочиталось, что это история про неожиданную отчаянную храбрость беззащитных малюток, так и осталось...

Ещё из важного:
- пикты - в чём-то фэйри: не крошки-с-крылышками, не гордые сиды - прежнее население, ушедшее в холмы - которые и были воротами в мир мёртвых, так-то (с этой точки зрения "мёд" - правильный выбор для перевода, но мы пошли за оригиналом);
- вересковый эль - не просто сезонная выпивка, а суть земли пиктов: страну можно её захватить, овладеть насильно - но стать признанным правителем, вступить в брак со страной можно только через эль;
- в момент смертельной опасности мир видится ярко;
- мы не знаем, что стояло у Маршака перед глазами, когда он переводил историю уничтожения народа безжалостным врагом. У нас - много что вставало. "Вересковый мёд" опубликован в Детгизе - вероятно, и писался для детей. Мы были ограничены только этикой.