Давайте, драги други, ещё вчера-сегодняшний сон расскажу. Это редкий случай, когда сон получился с продолжением на две ночи - обычно он так не делает, как бы мне ни хотелось. Но иногда вот да.

Снилось мне, что я в Италии (это определяется достаточно точно; кажется, Неаполь, но тут не поручусь), и мой преподаватель (совершенно не этого) выдаёт мне на перевод текст, написанный примерно во времена Возрождения на итальянском, перемешанном с латынью. Причём ожидается, что переводить я буду легко и сходу. Ремарка: с латынью у меня плохо, а с итальянским вообще никак. Ну хорошо, допустим, начало понятное: "Возлюбленные мои чудесные..." ("Аmati mei mirabiles..."), дальше, опираясь на знакомые романские корни, худо-бедно с пятого на десятое что-то перевожу...

...и понимаю, что весь этот текст - по сути каменная лестница, по которой я спускаюсь вниз. Окей.

Дальше я - вместе с ещё одним другом - оказываюсь в подземном музее. То, что он подземный, даёт возможность сделать - наконец-то! Как этого не хватает в подавляющем большинстве музеев! - нормальную подсветку, так что видишь всю картину целиком, а не в световых пятнах. Музей не то чтобы очень большой, примерно десяток залов (в первую ночь я увидела их не все), но с совершенно прекрасными работами. Преимущественно это пейзажи - морские или виды холмов и полей, часто с дымкой-сфумато, нередко с какими-нибудь романтическими руинами; и натюрморты - с фруктами, посудой из стекла и камня, а также просто кусками минералов - кристаллами или друзами. Сравнительно немного изображений людей. Видно, что картины принадлежат руке нескольких разных художников.

С нами экскурсовод. На большом бейдже его имя, написанное в рамках современной русской орфографии (потом стало понятно, почему это странно). В первую ночь оно выглядело как "Крайницкий Станислав Иосифович", во вторую ночь написание фамилии сменилось на "Кройницкий" (уже во сне отфиксировала изменение буквы, но как-то не задала вопрос вслух, и без того хватало интересного).

В первую ночь мы просто ходили и любовались: великолепная техника, изумительные цвета, ах какие детали, вау какая игра света... Чистое визуальное наслаждение. При том у меня усиливалось ощущение, что мы в музее несбывшихся, так и не написанных картин, и экскурсовод наш - уже минимум раз умерший, хотя визуально это вроде бы никак не подтверждалось: вполне естественные и цвет кожи, и пластика, и мимика; симпатичный невысокий худощавый парень с бородкой клинышком и умными светло-карими глазами.

Блин, сказала я поутру, ну почему вот всю эту красоту нельзя оттранслировать другим? Хочу-хочу ещё такого!
Окей, ночной кинозал внезапно пошёл навстречу! Вторая ночь - мы там же, с тем же - ну вот только чуть изменившим фамилию - экскурсоводом. И я уже к нему подступаю с расспросами.

Выясняется следующее (с купюрами, причём я даже не уверена: то ли мне этого не говорилось, то ли при пробуждении забыть успела).

Первое. Собственно, сам парень - внебрачный сын одной польки и еврея, соответственно, фамилия матери, отчество - отца. Расклад этот ему сильно попортил жизнь, потому что он оказался дважды не-своим. Мать при том была скорее сторонницей Российской империи, а время на дворе было - конец XVIII века. Как-то не ужилась она при этом в Польше (удивительно прямо! Во время разделов Речи Посполитой-то...), но при том уехала не в Петербург или там Москву, а в Италию (ещё одно удивительное и ваще ни на что не похоже, гм, мда...). С сыном говорила по-русски, так что базовый у него русский, остальное потом сам набрал.

В общем, мальчик подрос, оказался талантливым художником. У них там образовалась компания юных дарований, куда входили, помимо собственно Станислава, ещё трое парней и одна девушка. Джентльмены - все такие романтики-романтики, системы юноша-бледный-со-взором, с идеей, что люди только всё портят на земле (ну, кроме, может, отдельных экземпляров), и как прекрасен этот мир без наркотиков, то есть без хомо сапиенсов, в режиме то-берёзка-то-рябина, ну, точнее, с поправкой на регион, олеандры-и-оливы. Естественно, все влюблённые в эту девушку, которой им ответить нечем, потому что у неё те же вкусы. Так что рисует она девушек. Тут-то нам как раз и показали пару залов с её работами - портреты одиночные и парные, яркие, жаркие, солнце прямо брызжет оттуда; нет, это не эротика влобовую, но когда обнажённые запястья, плечи, щиколотки прописаны так... в общем, всё понятно, и полупрозрачные тонкие ткани добавляют.

Крайницкий \ Кройницкий называл их имена. Я не запомнила. Помню, он говорил, что они - все пятеро - были так или иначе чужими. Про девушку понятно, про оставшихся парней - сказать не могу.

А потом они погибли. Все пятеро. Где-то на рубеже веков (поражение Партенопейской республики? Опять-таки не запомнила). Но в них было столько жизни, им так хотелось творить и воплощать увиденную красоту, что смогли этой вот жаждой как бы выдуть себе пространство в небытии для этого музея. Самым ярким и активным оказался как раз Крайницкий \ Кройницкий, который прорубил ступени в мир бытия, и может иногда - "когда совпадают полюса, ты - дважды своя, минус на плюс притянулись" - пропускать туда живых.

- Так ты тут - что-то вроде Вергилия, что ли?

Фыркает:

- Данте хотелось увидеть мёртвых врагов. Ну, увидел... У нас лучше, согласись!

Соглашаюсь. Так намного лучше.

#сны_Танды