Что я читала на Кошарне у Eli Bar-Yahalom:

1. Где-то там, говорят, добывают такие сапфиры...
2. В виленской синагоге дед мой когда-то смог... (...האָט אַמאָל מיין זיידע אין אַ ווילנער שול) (перевод с идиша, автор стихотворения — Зелик Аксельрод)
3. Неустанно идёт по чащобе прозрачная тень... (...צל אדם מהלך ללא הרף ביער עבות) (перевод с иврита, автор стихотворения — Makar Svirepii)
4. Кто силён, кто возвысился... (من عزَّ ذلَّ إذا طالَ الزمانُ به) (перевод с арабского, автор стихотворения — Ибн Араби)

Давно я что-то вам не показывала всяких развлечений с поэтического практикума. А они есть. По условиям игры, почти везде первая строчка принадлежит кому-то другому.

Артишоки:

я лайк уже ставил единожды в год
расходовать зря их не буду
а если два в год то считайте что вот
чудо

--

Як у концтаборі пишеться "Matka Boska Stalagów", я загалом розумію. Як там пишеться цей вірш - розумію не до кінця.

---
Дика Ружа

За ароматом Ружі прямуй,
навіки п'яний серед доріг, -
як чарівній флейті, йому вести,
і потрібно йти, і потрібно йти,

Из цикла “Рассказы палеонтологов”: Ювелирные мастерские

Сорок две тысячи лет назад (или раньше) - кто точно считал такие
временные дистанции? - у неандертальцев были ювелирные мастерские.

Мы находим здоровенные залежи раковин, как уже просверленных, так и целых:
часть окрашена красным и жёлтым пигментами, часть - коричневых или белых.

Продолжаю про Расстрелянное Возрождение. Перевод ещё одного стихотворения Владимира Свидзинского.

Под голубою водою

Под голубою водою
Живу я, живу...
Златоокий рыбак надо мною

Уютный мой дворик

Уютный мой дворик, где не было и нет ни следа цемента,
Переживающий снова забытые прежде моменты,
Запущенный: сколота плитка, потолок продавлен и выгнут,
В полу чернеют трещины, надо их перепрыгнуть,
Кружка белая с розами - эмаль сияет упрямо,
Газета тридцатилетняя, лежащая в куче хлама,
На деревьях лишайник, сруб колодца истлел безобразно,

Снова Изи Харик, на тот момент ещё - соответственно времени вокруг, ибо 1925 год, - идеалистичный и юный (ему 27, хотя по стихотворению кажется, что где-то 17). До расстрела ещё 12 лет...

---

Быть может, я урод, трефная кость:
к спокойствию неведомы пути,

Натюрморт

Натюрморт: поджаренные колбасы, розовеющий ломоть сала,
Помидоры, редис, укроп... чего ещё не хватало?
Вот солёные огурцы в рассоле, вот и лук с фиолетовым срезом,
И буханка хлеба, и ножи на столе - солнце играет средь лезвий.
Вот и перец - алеющий, тонкий, пышущий остротой, как жаром,
Вот и чугунок картошки, да с верхом, ну чтоб не жалко,
И яичница свисает с тарелки, вот уже и желток стекает,

Диагноз

Нынче платит лето
За своё лукавство:
Простудилось где-то,
Ноет, пьёт лекарство.

Горло вот затлело —
Как закаты, ало.
Лето онемело,

Внутри совы совсем немного совы,
Сова всё это понимает: "Увы,
И тельце малое, и шейка жалка,
В полярной - пара килограммов белка,
А, скажем, в сычике - ну семьдесят грамм,

Диалог задолго до новогодней ёлки

Кот - весь в предчувствьи зимы - наедает кота:
Десять раз в день, и всё мало обжоре и мало:
Дескать, для шубки ангорской - еды не хватало,
Так что в районе желудка открылся портал.

Happy birthday to me, значит!
Очень рада, что его праздную и желаю многократно ещё. Каждый год радуюсь всё больше. А всякие помехи на пути к мы отметём как неорганизованные.
Очень рада, что вы есть в моей жизни, драги други. И вообще что есть жизнь в целом - она очень классная штука, невзирая на некоторые нюансы. В целом, по сумме, - огромный плюс.

Я проти будь-яких означень кохання,
Адже вони - лише шаблони, застиглі рамки;
Я проти заповідей старих і напучень давнєколишніх,
І писань зотлілих,
Також і доктрин пихатих.
Тільки досвід здатний створити кохання, тільки переживання.
Так само, як море створюють кораблі та вітер,
Так само, як про війну говорити може лиш воїн.

П'ять хвилин

Присядь, залишися зі мною на п'ять хвилин.

Поезії, щоб упасти, як дервіш
У екстазі великому, у глибокому забутті,
Достатньо й п'яти хвилин.
Не більше п'яти хвилин їй потрібно,
Щоб пронизати собою паперу голого плоть.

Тільки лиш п'ять хвилин.

Пять минут

Присядь, останься со мною на пять минут.

Поэзии, чтобы упасть, как дервиш
В великом экстазе, в забытьи глубоком,
Достаточно и пяти минут.
Не больше пяти минут ей нужно,
Чтобы пронзить собою плоть обнажённой бумаги.

Только лишь пять минут.

Это стихотворение Леонид Первомайский посвятил своему другу-художнику Зиновию Толкачёву, освобождавшему Майданек и Освенцим и навсегда оставшемуся под влиянием того, что он увидел. По следам Толкачёв написал серии картин «Майданек», «Освенцим» и «Цветы Освенцима». От имени польского правительства альбомы «Майданек» и «Цветы Освенцима» были разосланы главам стран антигитлеровской коалиции. В дальнейшем Толкачёв попал под «борьбу с безродным космополитизмом», его работы были объявлены «сионистско-религиозными», но он продолжал рисовать картины на тему лагерей смерти, массовых расстрелов (так, ему принадлежит три проекта мемориала в Бабьем Яре) и т. д. - до самой своей смерти в 1977 году.

Kristallnacht

Первым всегда разбивается хрупкое - вот, например, стекло.
Быть стеклом - это больно. Быть стеклом означает не повезло.
Первым всегда убивается слабое - например, младенец или старик.
Младенец осознать не сумеет. Старик же к смерти привык.

Так, давайте-ка на время вылезем из концентрированного мрака "Кровавых земель". Вот вам солнечных арабов, ну! Низар Каббани, говорящий о любви, - это всегда то, что хочется слушать.

---

Любым определеньям любви я противник...

Любым определеньям любви я противник,